Иван Николаевич Терновой

9-maya-064Мы почти ничего не знали об этом человеке, слышали только, что он является последним на сегодняшний день освободителем села. И все.
Встреча состоялась 9 Мая после митинга около мемориала «Часовня». Бодрому и крепкому на вид ветерану оказалось 86 лет, однако сам за рулем приехал к нам из станицы Староминской на праздник. Судьба распорядилась так, что коренной житель села Свободного стал его освободителем. А начиналось все вот как.

Иван Николаевич Терновой родился 25 сентября 1925 года в селе Свободном. В колхозе занимался сепарированием молока. Когда началась война, ему было всего 16 лет. 22 июня 1941 года с полей люди сбегались к управлению колхоза, чтобы услышать страшную новость. А рупор, как назло, шипел и не давал понять, что же произошло…
Меня послали в Брюховецкую кононарочным. Возвращался оттуда с 13 повестками, да так лихачил на коне, что потерял их в поле. Когда заметил пропажу – лихорадочно стал возвращаться назад и искать бумаги. Нашел.
Забрали отца и братьев. 3 августа 1942 года забрали на войну и меня. Через Тимашевск пошли пешком на Краснодар. Попал под бомбежку, ранило в левую ногу. Направили на лечение в Орджоникидзе. После выздоровления попал на пересылочный пункт, где выгружалась 157 стрелковая бригада под командованием Горбачева Вениамина Яковлевича. Вот туда я и попал.
За время службы прошел от Моздока весь Ставропольский, затем Краснодарский край.
Помню, как прибыли утром пешком в станицу Архангельская Тихорецкого района. В 15.00 начинаем выдвигаться из Архангельской, а навстречу более 20 немецких танков, бронемашины. Команда – занять оборону. А какая оборона, когда у меня одна винтовка. Немцы начали стрелять. Вижу – на меня идет танк. Лег в траву. Земля дрожит под танком и я дрожу. Обходит танк – то ли не заметил, то ли пожалел. У меня была бутылка с зажигательной смесью. Бросил на танк и он загорелся. А я потерял сознание.
Очнулся оттого, что подошел санитар и бьет меня по ногам. Поняли, что живой, и стали поднимать. Оказалось, что в груди осколок, на правое ухо не слышу, кровь из носа, ушей – контузия. Привели в дом, автомат с вещмешком сложил в угол – патронов нет.
Намазали меня реванолем, вытащили осколок. И вместо того, чтобы лечь, я встаю и иду в коридор. Винтовка стоит, вещмешок стоит. Санитарка ловит меня – солдат, ты куда собрался? – Я к маме. Я пошел к маме. Мне надо маме показать, что я уже раненый… Санитарка стоит, разговаривает со мной, потом перекрестила, поцеловала меня в лоб и уложила.
Далее была Ирклиевская, Новое село. Утром мы оказались в Русской Балке. Подходит ко мне Иван Семенович Найденов – Ваня, а ты что тут? Ну и собираюсь же пойти домой – мать жила в центре. Смотрим, танки идут, думал – наши. А они развернулись и стали стрелять. Ребята, немцы! Тут начали ребята кто куда: артиллерия сзади, у нас винтовки, а патронов нет. А что можно сделать винтовкой? 8-10 танков и 1 бронемашина шла. И давай стрелять по нам. Дома горят, камыш горит. А сами медленно идут. И вдруг бронемашина заглохла – немцы никак ее не заведут. Нужно на буксир взять. И вот, сколько сидело в бронемашине — наш снайпер всех 5 человек положил. Машина там и осталась. Продолжалась стрельба. Сильно пострадал колхоз «Микоян» — много бойцов погибло и мирных жителей, дома горели.
Побыл дома, мать была очень рада повидаться.
И пошли мы в сторону Переясловской. Подошли на край, а немец как начал в спину бить. Повернули в обход. И зашли с южной стороны станицы.
Только вышли мы из Брюховецкой, налетают 2 немецких самолета и давай обстреливать. А мы разбежались кто куда. А один подходит до меня с ПТРом. Ты поднимись, а я положу на тебя ПТР. Самолеты один круг сделали, строчат по нам. Потом подлетели пониже. Он целится. Только бац, и попал! И самолет загорелся. Он сразу начал поднимать высоту, а потом ниже, ниже. И взорвался где-то в районе Гарбуз Балки.
И мы пошли дальше. В Гарбуз Балке очень много наших ребят полегло. Стрибуль, два Игонина, Сахно – они погибли тут.
Я двигался дальше, освобождал. Гарбуз Балка – Джерелиевская — Роговская – Ангелинская – Николаевка – Красноармейская. Путь лежал в сторону Славянска. 28 февраля 1943 года форсировали р. Протоку.
Страшный бой был в хуторе Священников.
3 марта – Анастасиевская. Не хватало командиров в отделении и меня направили здесь учиться. Через 1,5 месяца стал сержантом.
Но был я уже не в 157 осбр, а в 304 дивизии 807 полк. А их было три полка: 807, 809, 12 полк. И 11 дивизия НКВД. Кто бежит с фронта – бдили нквдэшники.
5 сентября прорвали оборону и пошли в сторону Темрюка.
Пришли в Темрюк – навстречу бегут женщины и кричат, что в школе под замком дети и немцы не выпускают их. Мы выпустили детей, а немцев уже нет – спустились в порт. И ушли в сторону Крыма.
За Темрюком станица Голубицкая – много погибло нас.
И закончилась война на Кубани 8 октября 1943 года.
Псле этого нашу дивизию отправили в станицу Баканка. Первая и Вторая Баканка. Привал. Сидим. Наверное, часа 2 сидели. Кричат «Подъем! Кругом!». И пошли. Пришли мы в станицу Крымская и остановились там. Там нас грузили на I Украинский фронт. Далее ехали мы через Полтаву. Идет поезд без остановки. Высадились на станции Дарница (Киев). Пацан по перрону ходит и повторяет: «Поезд пришел, а мамы нет». А в чем дело, кто такой? Оказывается, у него за пазухой передатчик и передает немцам: поезд пришел, а мамы=самолетов нет. Самолетов немецких нет, чтобы нас бомбить тут.
Ну мы через понтонные мосты перешли и остановились на окраине Киева. А к вечеру поднялись и пошли в сторону Радомышля (Житомирская область). И тут нам – занять оборону. Немцы танки пустили, захватили город. Нас отправили в лес, это было 25 декабря 1943 года. У немцев было Рождество и они понапивались. А ночью артподготовкой мы прорвали оборону и пошли на Житомир. 1 января 1944 года мы Житомир взяли. Попали в Корсунь-Шевченковский котел, где меня ранило пулей в плечо. Попал в госпиталь, после него в Польшу. Был я в то время уже командиром отделения…
Для меня война закончилась 9 Мая 1945 года в госпитале в Нахичевани в Ростове-на-Дону. 29 ноября выписали, и уже 2 декабря 1945 года я был дома.
Вот такая история. В семье Ивана Николаевича было 5 мужчин и все они вернулись с фронта: отец Николай, братья Андрей, Петр, Дмитрий и сам Иван.
На груди ветерана блестят Ордена Славы и Отечественной войны 1 степени, медаль «За победу над Германией» и множество юбилейных медалей.
«Мы никого не знали» — говорит Иван Николаевич. Бились рядом с другими ребятами, но кто они – практически никогда не знали. Вспоминает, что из села ушли на фронт братья Игонины, Сукно Федор, Сахно Гриша, Никонец Григорий Петрович, Примак Григорий Иванович, браться Кузьминские (разведчики).
Сколько времени прошло с тех, а Иван Николаевич помнит. Те страшные годы молодости навсегда впечатались в самое сердце. Год за годом он активно участвует в военно-патриотических мероприятиях станицы Староминской, рассказывает детям о войне. Вот и нам посчастливилось в этот солнечный майский день услышать его историю.

10 мая 2012 года

Рубрика: Освободители села

Бойцы, погибшие за освобождение села

По материалам школьного музея

Абрамян Т.П. Завистнов Я.В. Майданников Г.Ф. Могульский С.Я. Панков П.И. Рублев И.Н. Силин В.М. Шульга Н.Д.

Рубрика: Фотографии

История создания памятника "Часовня"

IMG_8153

На сходе граждан села Свободное было принято решение построить мемориал в память о тех, кто ушел из села и погиб на войне. Всего погибших 306 человек.
8 мая 1994 года в Доме культуры колхоза «Рассвет» был проведен «Марафон» по сбору денежных средств на строительство мемориала. Свободненская администрация (глава Комков Н.Н.) обратилась ко всем жителям села, трудовым коллективам, общественным организациям, фермерам, предпринимателям.
В общей сложности в этот день в ДК частные лица сдали 500 тысяч рублей.
Администрация района – 3 млн рублей
Отдел культуры района – 500 тыс. рублей
Акционерное общество «Рассвет» (председатель Коваленко Н.И.) – 10 млн рублей.
Из многих вариантов остановились на памятнике «Часовня». Автор Ильин Андрей Анатольевич – главный архитектор Брюховецкого района.
На 1 мая 1994 года сметная стоимость памятника составляла 30 млн рублей.
Строительством памятника занимался колхоз «Рассвет» (председатель – Коваленко Н.И., инженер-строитель – Ладыко Н.В.). Курдыбайло В.В. и Коваленко В.П. занимались изготовлением памятных плит в г. Краснодаре (завод им. Седина). Слюсаренко Л.Н. привез из г. Новгорода медный колокол с нотой «ля». Работники администрации, гаража, правления колхоза «Рассвет», строительной бригады, учащиеся и учителя СШ № 11 занимались благоустройством, посадкой деревьев.
Высота памятника – 6 метров. Общая стоимость строительных работ – 56 млн рублей.
(по материалам школьного музея боевой и трудовой славы им. Кривоноса)

Памятник был построен к 9 Мая 1995 года – 50-летию Победы в Великой Отечественной войне.

Рубрика: История

ЦАМО - опись фонда 157 ОСБр - 1942-1943 гг.

Архив Министерства обороны Союза ССР

"13" архивохранилище "3" отдела

ОПИСИ ФОНДА № 1987

3-я ОТДЕЛЬНАЯ СТРЕЛКОВАЯ БРИГАДА (3-я осбр) (с 23 августа 1942 г. по 6 октября 1942 г.)

157-я ОТДЕЛЬНАЯ СТРЕЛКОВАЯ БРИГАДА (157-я осбр)

II формирования (с 6 октября 1942 г. по 6 августа 1943 г.)

№№ 1,2

Начало - 1942 г.

Конец - 1943 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Данные описи составлены на документальные материалы управления и частей 157-й отдельной стрелковой бригады 2-го формирования.

5 августа 1942 г. на базе 3-го запасного кавалерийского полка была сформирована 3-я отдельная стрелковая бригада, переформированная 6 октября 1942 г. в 157-ю отдельную стрелковую бригаду. 6 августа 1943 г. 157-я осбр была переформирована в 301 стрелковую дивизию 3-го формирования.

Документальные материалы в описи отсистематизированы по структурно-хронологическому признаку.

В опись № 1 включены документальные материалы Военной прокуратуры бригады. Отчет командира бригады о боевых действиях бригады находится в деле по учету личного состава и включен в опись № 2.

Документальные материалы, отражающие учет личного состава, включены в опись № 2.

В графе № 2 описи "делопроизводственный номер и переводные данные" - цифры означают:

- верхние - делопроизводственный номер,

- средние - номер сдаточной описи,

- нижние - номер дела по сдаточной описи.

Раздаточные ведомости на выдачу денежного содержания личному составу управления бригады и отдельной роты разведчиков за август-октябрь 1942 г. отложились в административно-хозяйственной части штаба бригады, а с ноября 1942 г.  по июнь 1943 г. в финансовых документах отдельной роты связи.

 ОписьОпись2

 

 

Рубрика: Документы

В боях за Брюховецкую

На Кавказе в 1943 году зима стояла холодная. Глубокий снежный покров лежал на полях. Немецко-фашистские войска, преследуемые частями и соединениями Красной Армии, поспешно отступали в западном направлении.

После боя с танками противника в районе Газырского зерносовхоза, бригада продолжала наступление в направлении станицы Брюховецкой. Вскоре немцы были выбиты из хутора Пролетарского. Здесь-то и получил штаб данные разведки: впереди действуют танки противника. Готовимся к отражению танков. Хутор скрывает нас от неприятеля. Делаем малую перегруппировку своих противотанковых средств и занимаем выгодные рубежи.

Холодный ветер пронизывает насквозь, коченеет тело, особенно замерзают ноги. Находимся за высоткой около крайних домов, но зайти в них обогреться нельзя, иначе прозеваешь противника и тогда может случиться непоправимое.

На этот раз противник не осмелился пойти в контратаку. Они решили дать танковый бой позднее, в Брюховецкой.

В том бою героически отражала танковую атаку батарея под командованием старшего лейтенанта Шульги в районе хутора Днепровский. Батарея, уничтожив 6 танков противника, осталась без снарядов.

И тогда личный состав батареи взялся за автоматы. Но силы были слишком неравные, и герои-артиллеристы пали смертью храбрых со своим командиром.

В боях с танками противника в районе хутора Бейсужок погибло 9 человек из батареи, которой мне тогда довелось командовать.

Части бригады, возобновив наступление, продвигались вперед, а на восточной окраине Днепровского, на площади у клуба осталась братская могила доблестных бойцов и офицеров бригады, павших за честь и независимость нашей Родины.

Впереди, в полосе наступления бригады, находился сильный оборонительный рубеж противника - Брюховецкая. В районе ее и Переясловской оборонялись два полка 50-й пехотной дивизии, полк 4-й горнострелковой дивизии румын и до 60 танков противника.  Это был сильный орешек, который надо были разбить.

Противник хорошо просматривал все подступы к Брюховецкой, и вся прилегающая местность была пристреляна артиллерией.

При подходе к Переясловской противник открыл по частям бригады прицельный мощный артиллерийский огонь. Части бригады рассредоточились по обширному открытому снежному полю, увеличив скорость, чтобы избежать излишних потерь, продолжали двигаться к Переясловской.

Вот и станица, растянувшаяся вдоль реки, которая находится под постоянным артиллерийским огнем противника. Снаряды с визгом проносятся над нами, мы обходим холм и занимаем боевые позиции.

Перед нами Брюховецкая. Угрюмо выглядит берег, занятый фашистами. В ночь была получена задача  - двум батальонам и частям артиллерии бригады под покровом темноты совершить ночной марш в направлении хуторов Красная Нива и Красная Поляна и ранним утром овладеть ими. Ночной марш совершался по глубокому снегу вблизи противника. Были приняты все меры предосторожности.

Томительно и долго тянулась ночь. Где-то с головы колонны вполголоса передалась команда: батареям занять огневые позиции и быть готовым к открытию огня.

Начался долгожданный рассвет.

Батальоны получают приказ выбить противника из Красной Поляны. В результате короткого боя противник отступил.

Замаскированные противотанковые орудия были установлены непосредственно на берегу реки. Наблюдательный пункт разместили на чердаке одного дома в 200-х метрах от переднего края, откуда хорошо просматривалась впереди лежащая местность. Там держал оборону противник.

Скованная льдом река, далее колхозная птицеферма, где установлены пулеметные точки противника.

Два батальона нашей бригады и 2 батальона 256-й бригады получили приказ командира корпуса о наступлении на станицу.

Под прикрытием артиллерии наши части форсировали реку, прорвали оборону румынского полка и ворвались на северную окраину станицы. В это же время на южную окраину ворвались батальоны 43-й бригады, к исходу дня Брюховецкая была освобождена. Противник в панике бежал.

Не забыть нам тех дней. Тепло встретили нас брюховчане. Обогрели, накормили. Я посылаю низкий солдатский поклон жителям станицы за их гостеприимство в те тяжелые дни Отечественной войны.

П. Шамин

подполковник в отставке

г. Мелитополь

File0814

Газета "Строитель коммунизма" от 26 февраля 1974 г. № 25

Рубрика: Заметки из газет

Поиски ребят

Рядом со школой братская могила. Бережно ухаживают за нею школьники. Летом здесь всегда алеют букеты живых цветов.

Юные следопыты уже давно ведут поиск бойцов, захороненных в этой могиле, стремятся установить фамилии героев, найти из родственников, ведут переписку с фронтовиками, которые освобождали наше село от немецко-фашистских захватчиков.

Недавно пришло письмо от подполковника П.А. Шамина из Мелитополя. В годы войны он сражался в наших местах. Павел Андреевич сообщил, что в боях за село многие бойцы показали настоящий героизм. Но не всем им удалось дошагать до светлого дня победы. - /Полный текст воспоминаний П.А. Шамина Вы можете прочитать здесь/

Из письма мы узнали, что особо отличился в битве с врагом командир батареи - старший лейтенант Николай Дмитриевич Шульга. Под хутором Днепровским храбро сражался и героически погиб капитан Сеславин.

Благодаря переписке, нам стали известны и другие имена бойцов, которые освобождали село Свободное. Это Иван Кищенко из Ворошиловградской области, командир батареи Михаил Коняхин из Крыма, Коломиец из станицы Абинской.

Следопыты школы ведут новые поиски героев войны. Наш девиз: "Никто не забыт, ничто не забыто".

Поисковая группа начальной школы № 42

File0810

Рубрика: Заметки из газет

Откуда ты родом, солдат?

Воспоминания Лукашовой Нины Егоровны село Свободное

Сколько лет уже прошло с того дня, а Нина Егоровна все никак не может его забыть. В памяти все время всплывает молодое, красивое и такое мужественное лицо Анатолия. Как сейчас она видит его перед собой: вот он застонал, крепко стиснув зубы, чтобы не закричать от боли. Вот вновь потерял сознание. Его к ним в дом принесли на рассвете его товарищи. Они были встревожены тяжелым ранением своего командира. В растерянности стояли они перед ним, не зная, что предпринять. И тогда сестры Нина и Люба молча протиснулись между ними, перенесли, казалось бы, безжизненное тело офицера на кровать, промыли раны, как могли, перебинтовали. Застонав, он открыл глаза, перевел взгляд с одной на другую и слабо улыбнулся. - Ну что ж, девчата, оставляем вам Анатолия. Сберегите его, — сказали солдаты. – Мы вернемся за ним. Было это в сорок третьем году. Бои шли рядом, в Русской Балке, близ села Свободного. Нина и Люба жили вместе с отцом в небольшой хатенке в нынешней первой бригаде колхоза «Рассвет». Молоденькие девчушки, как и все население хутора, чем могли помогали тогда воинам, которые гнали с родной земли фашистов. И как они могли отказать товарищам Анатолия, которые доверили им своего раненого командира? В минуты, когда Анатолий приходил в себя, девушки с ним разговаривали, расспрашивали, кто он и откуда. Прибегали и подружки, тоже знакомились с молодым офицером. Трудно ему, правда, было разговаривать, рана была слишком тяжелая, но узнали девчата, что зовут раненого Анатолий Семенович Пушкаренко, что ему 21 год, а родом он из Черниговской области. Вот и все, что успел он сказать им. Шесть дней пролежал он, уже казалось, и кризис миновал, и дела пошли на поправку, но наутро Анатолию стало хуже, он бредил, звал кого-то. Не отходили сестры от его постели, хотели облегчить страдания, бога просили сохранить ему жизнь, но все напрасно. Умер Анатолий Семенович. Долго плакали над его телом Люба и Нина, пришли прощаться с офицером чуть не все сельчане. Вскоре пришли товарищи Пушкаренко и похоронили его в братской могиле, там, где лежали уже воины, погибшие в боях за освобождение Русской Балки. Закончилась война, стали фронтовики домой возвращаться. А у Нины Егоровны сердце болит: знают ли родители Анатолия, где и как погиб их сыночек, где похоронен. Частенько ходили они с Любовью Егоровной на могилку к воину, цветы живые носили. Хотелось написать на Черниговщину письмо, может, отзовется кто из родных, но адреса не знали. Так прошли годы. А в 1969 году останки погибших из могилы в Русской Балке перенесли в парк Победы первой бригады. Теперь там братская могила. Была она безымянной. Но когда переносили останки воинов, красные следопыты средней школы № 11 находили в земле капсулы и медальоны с именами или адресами освободителей хутора. По ним начали поиск родных и близких воинов. Сейчас на братской могиле высечены имена героев. Правда, не все еще. Поиск продолжается. С помощью ветеранов, очевидцев тех лет, удалось еще установить имена погибших. И среди них – имя Анатолия Семеновича Пушкаренко. Теперь ребята будут искать родных погибшего, и верится, что они их найдут. И придет долгожданная весточка с родной земли Анатолия Пушкаренко, а потом и на его могилку кто-то приедет. Нина Егоровна и сама бы давно начала этот поиск, да просто не знала, как это сделать…

Рубрика: Воспоминания

Воспоминания Щербаковой Валентины Васильевны

 Первыми вестниками надвигающихся событий были румыны. Они с востока гнали скот. Спокойные, самоуверенные. Стояли на хуторе сутки. Заставляли давать корм скоту, кормить их. Били птицу, забирали из домов, что понравится.

   Я отказалась считать кур, румын взял нож в крови:

- Зарежу, ты партизанка.  —  А тут в окно кто-то бросил камень. Они страшно перепугались, выскочили. Боялись партизан.

   Затем вернулись и наказали матери, что вечером вернуться, чтобы девчата были дома.

   Мама отправила меня, сестру Марию и с нами девчата: Титаренко Женю, Найденову Клаву и Анну, Чаленко Марию и Анну, и мы в камышах, по колено в снегу простояли всю ночь. А румыны? Румыны пьяные были в нашей хате, искали нас, все перевернули, даже вспороли подушки. Слава Богу, не тронули мать, ни детей младших.

   Утром, после их ухода, замерзшие, мы вернулись домой.

   А через трое суток опять бежим. Теперь на хуторе немцы. В мужской шапке, фуфайке (другого надеть нечего). И отказалась опять ловить для немцев птицу. И опять во мне заподозрили партизанку. Уговорила мама девчат приготовить им птицу, я так и не стала, только еще дулю скрутила, так пришлось маме меня закрывать грудью. 20-летнюю. А вечером она отправила нас из дома на хутор Пролетарский, там немцев еще не было. Но встретились с двумя машинами. Немцы ехали палить хлеб, но решили, видно, сначала повеселиться — стали преследовать нас по полю, вдоль речки. Мы кинулись через речку по льду. Они кричат что-то.

(Продолжение следует)

Рубрика: Воспоминания

Воспоминания Славгородской Полины Диамидовны

… Такой осталась война в памяти 20-летней Поли, студентки педагогического института.

   При наступлении в феврале 1943 года немцы обошли хутор стороной. Потом их видели изредка — они приезжали за продуктами, нагло требуя: «Мясо, молоко, хлеб!». На хуторе назначили старостой старика Дроздова. Трудная ему досталась доля — между молотом и наковальней, но никого не подвел и не обидел ни одну солдатку, не дал забрать со двора последнюю скотину. Служил во благо людей, а не немцев. И не зря отстояли его люди после прихода наших солдат.

   Забрали его в особый отдел, но по просьбе жителей хутора отпустили — не было состава преступления. Дня за три до наступления стали уже понимать, что война подкатывается к хутору. По дороге на Брюховецкую гул стоял и день и ночь: шли машины, танки, тянули пушки.

   На рассвете началась редкая стрельба. Все проснулись, насторожились. В 7 часов отлегла тревога от сердца — услышали во дворе русскую речь: свои, родные, русские солдаты. От них узнали, что немцы ушли. У соседей Хворостовых положили больного бойца, его страшно трясло — малярия. Он просил кислого. Я с радостью побежала домой — могу чем-то помочь! Мама наложила большую миску моченых яблок. Побежала назад, накормила больного, солдаты окружили меня  и с удовольствием хрустят яблоками. И вдруг — стрельба! Оглушительно. Солдаты забрали больного, вышли из дома. Нам не разрешали выходить. Потом постучали в окно и говорят: «Не волнуйтесь, спокойно. Мы скажем, когда можно выйти».

   Оказывается, немцы вошли в хутор с другой стороны и начали стрельбу. Сначала трассирующими пулями, потом в ход пошли пулеметы, гранаты.

   Наши солдаты дождались, когда дым застелит дорогу к подвалу, и помогли нам через окно пробраться к подвалу в нашем дворе. Напуганы все были страшно. Семья Хворостовых уже потеряла кормильца — убили на фронте, а в семье у них 6 человек. Младший лежал в люльке. Стали в испуге выходить в дыму через окно, мать их вместо ребенка взяла подушку, потом страшно закричала, когда поняла свою ошибку: «А где Вася?», солдаты поняли ее скорее, чем мы. Один из них вернулся в горящую хату и вынес оттуда мальчика. У нас был подвал. В эти сутки он спас многих соседей: человек 30 почти сутки, стоя, ждали конца боя — слезы, плач, молитвы. Только отец мой, Федченко Диамид Иванович, старый солдат, что прошел финскую и гражданскую войны, не ушел со двора. Что можно тушил, был в доме, но прятаться не стал. Думаю, что ненависть убила в нем страх перед врагом. Да и у меня не было страха, только мама не пускала наверх.

   Бой шел до самого вечера. Страшно было смотреть на сожженный, разбитый хутор, но более тяжелое испытание было впереди — это люди, вышедшие из того боя, и навеки павшие. Одна весть была страшнее другой: в хуторе сгорели до тла 15 хат, в их числе Столяровых, Цыгулевых, Ковалько, Винничук и др. Страшная трагедия в семье Концевых.  В погребе спрятались мать и шестеро детей, с ними был боец. По всей видимости, немцы его заметили и бросили туда зажигательный снаряд. Все они заживо сгорели.

Отряд наших разведчиков попал на хуторе в расположение немцев. Всех убили, а двое вырвались, при отступлении погиб боец, остался лейтенант. Он укрылся в хате Слюсарева Матвея. Но его немцы в упор расстреляли, попинали сапогами: «Рус капут!» и бросили. Придя в себя, с простреленной рукой, он приполз в наш двор. Перестрелка стихла. Отец услышал стон лейтенанта, нашел его и позвал нас с мамой из подвала. Мы перенесли его в хату, нашли чистую тряпку и начали перевязывать. Мама не выдержала, заплакала и ушла. Я впервые видела открытую рану. При каждом вздохе из его раненой груди выплескивалась и пузырилась кровавая пена, лицо было мертвенно бледным, стоны едва слышны. Но раны мы перевязали, я сделала только шаг от раненого и потеряла сознание. Страх и жалость лишили сил. Красивый, русоволосый, высокий, он как будто заполнил всю нашу комнату. И какой беспомощный, сердце разрывалось от боли — неужели еще одна смерть? Но он выжил, ушел после госпиталя на фронт. Прислал письмо с дороги: «… если буду жив, вернусь на хутор Днепровский, посмотрю, где была моя смерть, поклонюсь вам». Но не приехал, наверное, погиб. Жаль, что не помню фамилии. Столяровы прятали двух раненных бойцов в камышах. Обморозились, но были спасены. Конец боя был страшен. Видно, не подошло наше подкрепление. А силы были на исходе. Перед уходом немцы обошли весь хутор, добивали раненных, бросали их в горящие хаты.

  Страшное зрелище представляла собой хата Ковальковых — одни стены.  А внутри… Не знаю, сколько человек было туда брошено, — гора обгоревших человеческих тел.

   Когда после отступления немцев пришли советские войска, меня взялм в похоронную команду. И увидев то, что творилось в хате у Ковальковых, я разрыдалась, никак разум и сердце девчонки не могли смириться с этими смертями.

   Укладывали убитых на телеги и свозили к братской могиле. Ни у кого из убитых не было документов, они были варварски обобраны. Кем? Не знаю.

   52 года прошло, но всю жизнь при слове «война» возникает перед глазами картина, которую не забыть. На огороде у тех же Ковальковых лежит молоденькая девушка, санитарка. Пустая сумка отброшена прочь. Неловко подвернуты ноги в кирзовых сапогах не по росту, солдатская шинель, один рукав набух от крови. Шапка упала со стриженной головы. Ветер шевелил короткие прядки, касаясь удивительно мягких волос, круглолицая, совсем юная, пухлогубая, брови, как нарисованные, приподняты удивленно: «Зачем убили?». А на виске рана, видно прикладом добили немцы девчонку.

   Увидев эту бесчеловечную картину, я, не помня себя, закричала в голос, по-бабьи. Бойцы такого помощника отправили домой.

   На другой день были похороны. Сотни солдат сложили головы на Днепровском, но я не смогла пойти, эта девочка стояла у меня перед глазами. Ее похоронили в могиле с офицерами. Сведения о ней мы искали много лет, но никто нам не ответил, кто она, чья дочь. Съела война не только жизни, но даже имена.

Рубрика: Воспоминания

Воспоминания Паровой Елены Захаровны

 Проводила на фронт мужа, осталась с двумя детьми. Вся жизнь связаны была с колхозом. За годы войны отработала почти на всех работах, какие были в колхозе. Женские руки и плечи выдержали все. Фермы находились на том месте, где сегодня консервный завод. Грустно вспоминать о том времени — потерянное здоровье, молодые годы в тяжком труде. А все только вручную. Сколько за день нужно было намахаться вилами: нагрузи навоз, сбрось, к вечеру руки не поднять, но самое тяжелое — война.

   Дома голодные дети, хорошо было тем, у кого была корова, а так все с огорода питались, земля выручала всю войну. С нее платили налоги, кормились тоже с нее, столько требовалось рук и сил. Без труда земля не работает, а из колхоза получали палочки: так оценивали рабочий день. Такой день, что руки не поднимались, домой дойдешь — только бы упасть, а глаза детей не позволяют этого сделать. Нужно их накормить, приласкать. А я им и отец, и мать. И война. Нужно быть сильной.

   Война. Боялись встречи с немцами. Знали, что они в тылу, у нас за спиной. Ждали, хотели очень, чтобы их выгнали с нашей земли. 1 февраля был слышен гул летящих самолетов, сердце щемило и болело — где-то совсем рядом гибли наши солдаты, где-то воевал муж. Каждый день  эти люди встречались со смертью. Потом мы уже узнали, что немцев с нашего хутора выгнали, выбили солдаты 3 стрелкового батальона под командованием ГРИГОРИЯ НИКОЛАЕВИЧА ПАКУЛОВА и его заместителя, лейтенанта ПАВЛА ИВАНОВИЧА ПАНКОВА.

   И этот февраль 1943 года не забыть никогда. Ночью семью поднял стук в окно — горели хаты. Попрятались в погребе — а это яма небольшая, воздуха мало, свеча тухнет, дети кричат, попробовала выйти — платок пулей рвануло, больше до утра не показывались. А утром во дворе чужая речь: «Мама, мама, швайн, швайн!». А грабить хаты не грабили, у нас на хуторе нечего было грабить, что на нас надето да горшков пара.

   Сутки 2, 3 февраля 1943 года прожили в страшной тревоге: стрельба, огонь. В сарае стоит корова, истекающая кровью, под скирдой — убитая свинья. Но можно только выглянуть из нашего убежища, гул стоит страшный. Немцы выгоняли всех из хат, а сами занимали их для того, чтобы прятаться в них и вести оттуда стрельбу.

   В селе было много немецких танков, стояли с трех сторон. До обеда — только гром сражения. Сидели в погребе, как замороженные, думали — конца не будет. Не думали о хате, о скотине. Только одно — не погибнуть, да жалко наших солдат — сколько их полегло! В книге Сафонова «В предгорьях Кавказа» написано об этом дне: «К 14 часам все три батальона вышли на указанные им рубежи и начали выполнять задуманную операцию: 2-й батальон подошел к восточной окраине Днепровского, 1-й выбил врагов из Суходола, 3-й батальон продолжал вести бой в западной части Днепровского. Все это грозило полным уничтожением противника в этом населенном пункте».

   Однако фашисты всеми силами стремились спасти окруженные подразделения. К 16 часам выдвинули к хутору Днепровскому сильный резерв — до полка пехоты и 20 танков. Вся эта махина навалилась на один 3-й батальон Пакулова, который вел бой в северной части хутора, причем контратака проводилась и с фронта, и с флангов. Одновременно 1-й батальон контратаковало 10 танков, 6 бронетранспортеров и до двух рот пехоты со стороны хутора Красноармейский. Ввязался в бой с группой танков и 2-й батальон.

   Это был трудный бой. Пылью и дымом сплошь окутало хутор  Днепровский. Рев танковых моторов заглушал все вокруг. Положение было чрезвычайно серьезным. Превосходство противника в живой силе и технике было в несколько раз.

   Основная тяжесть боя пала на третий стрелковый батальон. Ему пришлось только гранатами да противотанковыми ружьями отбиваться от гитлеровских танков. Героически дрались бойцы Пакулова. Огромное  мужество проявил сам командир, начальник штаба, лейтенант ДУКЕЛЬСКИЙ, парторг лейтенант НИКИФОРОВ. Все часы тяжелого боя они находились в первых цепях рот. Вместе с красноармейцами отражали яростные атаки врага. Все они пали смертью храбрых, но не дали врагам возможности нанести фланговую атаку по главным силам корпуса, следовавшим правее, маршрутом на Каневскую.

   При отражении контратак батальон подбил 7 танков, 5 бронемашин и уничтожил до 300 гитлеровцев.

   Тяжкие были для бригады бои за эти три дня  в районе Газыря и Днепровского, много командиров и красноармейцев пало смертью храбрых.

Статья подготовлена по материалам книги «Была война в районе»

Рубрика: Воспоминания

Яндекс.Метрика